– Полевки, – прошептал Кит. – Полевки длиннохвостые. – Он произнес это таким тоном, словно доверял ей важную тайну.

Сюзанна еще некоторое время разглядывала мышек, затем прошептала:

– Я слышала, вы нажили свое состояние на контрабанде. – Эта тема казалась ей куда увлекательнее полевок.

– Вы слышали? – пробормотал он, продолжая смотреть на полевок и царапать карандашом в блокноте.

Она ждала, что он с возмущением опровергнет ее слова. Хотела смутить его так же, как он смущал ее. Возможно, он и правда был контрабандистом и оставался им до сих пор. Может быть, именно он снабжает тетю Франсис этим чудным чаем.

Она повторила попытку:

– Еще я слышала, что власти вас разыскивают за пиратство.

Тут он наконец прекратил писать, но только для того, чтобы с мечтательной улыбкой окинуть взглядом поляну. Он представил, как славно было бы стать пиратом. Но возможно, он просто вспоминал наиболее приятные мгновения своего пиратского прошлого.

Так ничего и не ответив, он снова склонился над блокнотом. Сюзанна заметила, что он не слишком тщательно побрился: несколько волосков золотились на остром подбородке. На нем не было шляпы. К концу дня его лицо станет заметно темнее остальной кожи на теле – бледно-золотистой.

– А вам приходилось слышать о том, что я посещаю притоны курильщиков опия? – спросил он.

– Нет! – Она отогнала от себя мысли о его теле. Он, кажется, немного огорчился.

– Я так и думал, что эта история не пройдет.

Она раскрыла рот и, тут же его захлопнула.

– Но почему же они?.. Почему же вы?..

Он беззвучно засмеялся.

– Зарисовывайте полевок, мисс Мейкпис, вы разве забыли, что работаете на меня?

Она и правда забыла! Ее и без того порозовевшие на солнце щеки залила густая краска. Она понятия не имела, как ведут себя наемные художники. Так же, как гувернантки? Или поварихи? Наверняка почтительно. И мысли не допуская о флирте.

Она склонилась над альбомом и вскоре полностью погрузилась в свое занятие. Рисование доставляло ей неизменное наслаждение. Она тщательно зарисовала мягкую шёрстку, плавно переходя от светлых к темным затененным местам на сгрудившихся тельцах, крошечные носики и лапки. И, конечно же, хвостики, там, где они были видны. Ведь это как-никак особый, редкий вид длиннохвостой полевки!

Она положила последний штрих на палец задней лапки и, оторвав глаза от альбома, с удивлением увидела, что он следит за ее руками. Внимательно, сосредоточенно.

В воздухе что-то мелькнуло, и на мгновение их накрыла тень размером с тарелку.

– Пустельга. Ищет добычу, – пробормотал виконт, и Сюзанне захотелось закрыть гнездо своим телом. Он задумчиво поднял глаза на ее лицо. Одно краткое головокружительное мгновение она уже подумала, что он сейчас похвалит ее капор или на худой конец рисунок. И на случай, если ему требовалось поощрение, мягко улыбнулась.

– Вы, кажется, не очень горюете по отцу, мисс Мейкпис? – произнес он.

От неожиданности Сюзанна даже задохнулась и закашлялась. Но виконт ни на секунду не отвел от нее спокойных глаз, словно сказанное им было сущей банальностью. Правда, в его словах не прозвучало и тени упрека, он просто хотел знать, потому и задал вопрос.

Сюзанна хотела обидеться, но его прямолинейная манера общения странным образом давала ей почувствовать себя свободной. Этакая безоглядная честность. Ей хотелось отвечать на его вопросы. Ей самой хотелось получить на них ответы так же, как этого хотелось ему.

– Я горюю по отцу, – ответила она с прохладцей, потому что он это заслужил. Голос ее слегка дрожал от волнения. – Но, знаете ли, лорд Грантем, мы не были с ним особенно близки.

Мгновение он молчал, затем сказал:

– Кит. – И криво усмехнулся.

Сюзанна нахмурилась, а он улыбнулся, уже по-настоящему. И не сводил с нее своих голубых глаз. Взгляд его был спокойным и твердым. Кит был уверен, что она расскажет подробности.

И она не смогла не нарушить молчание.

– Я редко его видела, он часто уезжал по разным своим экспортно-импортным делам. Я очень хотела сблизиться с ним. Но папа оставался для меня почти что незнакомцем, и я никогда не перестану об этом сожалеть. Но я горюю по нему. Хотя, может быть, не так сильно, как если бы наши отношения были более теплыми. И не так сильно, как вы сочли бы справедливым.

Пока виконт переваривал ее слова, капелька пота сбежала вниз от ее затылка к лопаткам. Что-то изменилось в его лице, что-то трудно определимое.

Он кивнул так, словно ее ответ удовлетворил его. Сюзанна почувствовала досаду. На него из-за этого его снисходительного кивка и на себя, потому что обрадовалась его одобрению.

– Ваш отец был скрытным, – мягко произнес Кит, несколько удивив ее. – Он мне нравился. Но, по-моему, он мало кого допускал в свой внутренний мир. Так что не только для вас он был незнакомцем, мисс Мейкпис. Мне даже трудно представить, что у него вообще могла быть дочь.

Что за странные вещи он говорит!

– Вы полагаете, у него был внутренний мир? У папы?

– А разве он не у каждого есть? – удивленно спросил виконт.

Сюзанна оглядела окруженную деревьями поляну, на которой они сидели, склонившись над мышиным гнездом. Домов отсюда не было видно, пруда тоже. Ей пришло в голову, что они с виконтом непозволительно уединились, но она так увлеклась работой, что забыла о приличиях. Что бы сказала миссис Далтон!

– А ваша мать, мисс Мейкпис? Что с ней случилось?

У Сюзанны все еще слабо кружилась голова от прямоты его вопросов и откровенности собственных ответов. Но разговор уже набрал скорость и несся вперед на всех парах.

– Мама умерла, когда я была еще маленькой, лорд Грантем. Я помню только...

Она замолчала. Никогда никому она не рассказывала о той ночи. Отчасти потому, что воспоминание было очень зыбким. Оно скорее походило на сон, чем на реальное событие. Сюзанна ревностно хранила его, словно боялась, что поделись она им с кем-нибудь – и оно станет почти невидимым. А отчасти из гордости: не хотелось, чтобы ее жалели, оттого что она помнит только такие вот пустяки.

Но его голос и поведение были абсолютно непринужденными, спокойными, в них не чувствовалось ни любопытства, ни настойчивости, ни даже сочувствия. Они вели самый заурядный разговор, в котором не могло быть ничего шокирующего.

Внезапно она поняла, что если расскажет ему, то этим ничего не испортит и не разрушит. Она глубоко вздохнула для храбрости. Странно, но сердце почему-то сильно забилось. Она отвела глаза и стала рассказывать:

– Я помню, как проснулась в темноте. Кто-то разговаривал шепотом, потом поднялась суматоха. Кто-то плакал. Надо мной склонилась женщина, у нее были длинные черные волосы, и они защекотали мне щеки. – Она смущенно засмеялась и тыльной стороной ладони провела по щеке. – И глаза у нее были темные. А голос... – Она кашлянула. – Голос был таким ласковым.

Она покосилась на виконта. Лицо его было задумчивым, он словно вспоминал вместе с ней.

– Эта женщина с темными волосами и была вашей матерью?

– Вам, наверное, это покажется странным, но... – Сюзанна запнулась. – Но я не вполне уверена. У меня есть ее миниатюрный портрет, там она совсем на себя не похожа. Там она похожа на меня. То есть я похожа на нее.

– А как звали вашу мать, мисс Мейкпис?

– Анна.

– Анна... – повторил он негромко. – Похоже на «Сюзанна». Может быть, вы как-нибудь покажете мне эту миниатюру?

Его просьба озадачила Сюзанну. Или он все-таки решился пофлиртовать с ней? Вполне возможно, ведь манера флиртовать у него должна быть весьма своеобразной.

– Может быть, – осторожно ответила девушка.

Он слегка скривил губы и снова склонился над мышатами.

С одним делом покончил и перешел к следующему, кисло подумала Сюзанна. И вдруг поняла, что не может вот так закончить разговор.

– А папа когда-нибудь вам рассказывал о ней? О моей маме? – Она постаралась, чтобы вопрос прозвучал небрежно, но все же не сумела скрыть волнения.