– Значит, за чемерицей отправимся завтра? – бодро спросила она. Чересчур бодро. И слова ее позвучали фальшиво.

И это тоже его рук дело – он виноват в том, что ее слова прозвучали сейчас фальшиво. Но ничем не мог помочь – не мог ничего сделать, чтобы она почувствовала себя уверенно, потому что и сам в этот миг чувствовал себя неуверенно.

– Эта рука... – Он виновато пожал плечами. – Наверное, придется отдохнуть денек.

Трус!

Он никогда прежде не прятался за ложью. Но еще никогда так не боялся посмотреть правде в глаза.

– Хорошо, – сказала она уже не так бодро. – Надеюсь, вам скоро станет лучше.

– Я тоже. – Он сказал это как можно беспечнее, но в его голосе тоже прозвучала фальшь. Со злости он готов был дать себе по лбу.

«Я не должен был прикасаться к ней!»

Смешно. Всего полчаса назад было ясно, что у него просто нет выбора. Он еще раз отвесил ей короткий поклон и оставил ее стоять у тетушкиной калитки. Но прежде чем уйти, он успел заметить еще один листик, запутавшийся в ее волосах.

Сюзанна стояла возле увитой розами ограды и смотрела, как Кит исчезает из виду. В его коротких ярких волосах запутался маленький листок. Этот листок придавал его поспешному до жестокости уходу некоторую эксцентричность.

Она вспомнила, как шла по этой тропинке в свой первый день в Барнстабле, увлекаемая безрассудством и отчаянием, а также стремлением обследовать границы новой жизни. И увидела его, совершенно нагого, с поднятыми вверх руками, он исторгал из груди довольный рык. Он не был похож на сосуд с золотом в конце радуги. Скорее на ларец с сокровищами, который находят на дне океана, наполненный рубинами, дублонами, и сторожат его раки-отшельники и всякие непонятные существа, еще неизвестные людям.

Правильно ли она сделала, что отправилась тем утром по лесной тропинке? Сюзанна пока не могла ответить.

Но ведь она получила то, что хотела. Ее губы все еще хранили вкус его губ, ее платье – запах его тела. Сюзанна потрогала пальцами губы – кожа на них была воспалена. По ее жилам снова пробежало раскаленное добела желание, дыхание перехватило. Она зажмурилась.

Теперь она знала, на что способны его потрясающие губы. Они могут колоть правдивыми и насмешливыми словами. Опустошить нежностью. Вызвать штормовое наслаждение. Могут владеть ею, пока не окончится шторм.

И даже после этого... Она не могла себе представить, что когда-нибудь насытится им досыта.

Интересно – а Кит, он насытился ею? Он отодвинулся от нее, стал вдруг задумчивым и рассеянным. И очень вежливым – как всегда, когда он бывал недоволен. Может быть, она показалась ему слишком неопытной, или слишком нетерпеливой, или скучной. Ведь этот мужчина дрался на дуэли из-за женщины еще подростком. Тогда как она... до Кита ее только два раза поцеловал Дуглас и один раз прижал к себе. Разве можно это считать опытом?

Но нет, она видела, как лицо Кита – одновременно некрасивое и прекрасное – открылось ей в тот момент, когда он ее целовал. В тот миг они были равны – оба охваченные желанием и... изумлением.

Она хотела отдать ему всю себя! Но теперь видела, что это был бы скорее подарок для нее самой. Теперь она поняла, в чем он на самом деле нуждался и что она должна ему дать. Время! Чтобы он мог решить, зачем она ему нужна. И нужна ли вообще.

И почему-то это было страшнее, рискованнее, чем просто отдать ему свое тело.

Кит заглянул на конюшню проведать лошадей. С тех пор, как он с треском выставил конюхов, он сам делал за них всю необходимую работу. Сюзанна, новорожденная кобылка, побежала ему навстречу, и он подумал: «Когда Сюзанна подрастет, я подарю ее Сюзанне».

Физическая работа, запах лошадей, время, проведенное в их бесхитростном обществе, успокоили мысли, тело, и домой Кит вернулся в относительно умиротворенном состоянии духа.

Поднимаясь по лестнице, он приветливо кивнул Бултону.

– Если позволите сэр, у вас в волосах запутался листок.

Кит замер и нервно провел рукой по волосам. На пол спланировал маленький кленовый лист. Он подозрительно взглянул на Бултона, но, будучи трезвым, дворецкий не позволял себе ни малейшего намека на осуждение, веселье или какие-то другие проявления чувств. Кит быстро вернул себе поколебавшуюся уверенность и снова стал подниматься по лестнице, а Бултон нагнулся, чтобы подобрать листок.

– Какой листок зеленый, сэр. Очень красивого цвета. Зеленый такой...

Кит быстро обернулся, но лицо Бултона было абсолютно невозмутимо.

«А из него вышел бы неплохой агент», – подумал Кит.

– Вам пришло письмо, сэр.

– Спасибо, Бултон. – Кит взял письмо и на ходу вскрыл конверт.

Дорогой сэр!

Отвечаем на ваш запрос касательно несчастного случая с дилижансом нашей компании на постоялом дворе, имевшего место двадцать третьего мая.

Означенное перевозочное средство находилось, как было установлено, в превосходном рабочем состоянии. Причиной аварии послужила чека переднего колеса, которая по размеру не соответствовала чекам остальных колес, что постепенно разбалансировало колесо, которое соскользнуло с оси. Это и явилось причиной несчастного случая. Были тщательно обследованы прочие передвижные средства нашей компании, и, как выяснилось, этот случай был единственным. Посколькубольше ни одной несоразмерной чеки на других дилижансах не обнаружено.

Очень жаль, но мы не можем сообщить вам, откуда взялась несоответствующая по размеру чека, но удвоим усилия, чтобы подобного инцидента больше не допустить.

Между тем будем счастливы рассчитать любого служащего, вызвавшего ваше недовольство, если вы сочтете это нужным, и возместить стоимость испорченной шляпы. Или изыскать экземпляр указанного вами цвета.

Искренне ваш М. Рутерфорд.

Кит не мог сдержать смеха, так понравился ему мистер Рутерфорд, кем бы он ни был. Прожженный бюрократ, ублажающий испорченного аристократа со скрытой иронией и стальным терпением. Кит нисколько не винил его за тон письма и нисколько не был уязвлен им. Его раздраженное, написанное под воздействием виски письмо достигло цели, которую он ставил. И он знал, что не получил бы столь своевременный ответ, если бы не изобразил в письме оскорбленного в лучших чувствах аристократа.

Теперь он знал ответ. Но он знал его и прежде. Короткая чека красноречиво указывала на умело, изощренно, намеренно подстроенную диверсию.

Он вдруг почувствовал себя беспомощным, и это привело его в ярость. Сюзанна ошибалась – ей, напротив, необыкновенно везло! Если принять во внимание, что кто-то методично пытается ее убить. Вчерашним ножом этот кто-то покончил наконец с прежней изощренностью.

Ему тоже повезло – он сумел защитить ее. Но он не знал, как долго может полагаться на удачу.

Значит, он был прав!

Он в самом деле редко ошибался. Сюзанна действительно оказалась страстной натурой, родственной ему, отчего он едва не потерял голову. Теперь Кит знал, что у нее кожа нежная, словно цветочные лепестки, попробовал терпкое вино ее губ, почувствовал щекой прикосновение нежного соска.

Кит раздраженно провел ладонями по лицу, протер глаза. Бог мой, надо срочно побриться. Чудо, если его щетина не исцарапала нежную кожу Сюзанны.

В конце концов, он не без причины так долго обрабатывал графиню, и она, в общем-то, не обманула его ожиданий... От любовниц есть немалый прок... Может быть, стоит тайно побывать в Лондоне, прокрасться незамеченным к графине, напомнить ей о своем существовании и отвлечься от этого нелепого, неправильного – непреодолимого – желания, которое он испытывал к мисс Мейкпис?

Отец, увидев сына в Лондоне, немедленно забросит его в Египет, это яснее ясного. Но если все кончится для него Египтом, может быть, он все же сумеет узнать о прошлом Сюзанны? И спасти ее от тех, кто старается лишить ее будущего?

Значит, ради Сюзанны. Ради Сюзанны он подвергнет себя риску оказаться в Египте. Он отвезет ее в Лондон!